Можно ли радоваться сейчас, когда люди умирают под бомбами?
Мой ответ — да. Особенно сейчас — да. Троекратное да. Сейчас — как никогда раньше.
Есть ли смысл выращивать орхидеи в апокалипсис? Оскорбительна ли их наглая беззащитная нежность? Их вопиющая красота?
Радость — манифест жизни. Перфоманс против жестокости и убийств. Есть смысл поддерживать её как огонь в очаге. Для себя. И тех, кто уцелеет и вернётся.
Оставаться живым — непростая работа. Это значит умещать внутри разное — иногда противоположное. Горе и радость. Боль и блаженство.
Объемы страданий на планете сегодня такие, что не выгрести за три поколения, даже если посадить всё человечество в терапевтические группы (кстати, классная альтернатива исправительным учреждениям — куда написать, чтобы услышали в правительстве?).
Я выбираю — черпать беду той посудой, которая мне сейчас доступна. И культивировать радость как редкий цветок, как главный ингредиент священного зелья бытия, который мы не вправе проебать. Слишком многое проёбано.
Апрель, например. Почти весь апрель уже прожит и растрачен. Впереди опасно проклёвывается май. И нет никакой гарантии, что будет ещё какой-то май.
Дооткладывались, хватит.
Знакомым, которые хотят «встретиться как-нибудь», отвечаю: «Могу сейчас! Вызвала такси». Вместо уборки — читаю. Непременно художественное (ха-ха, просто так, не по работе, невероятно). Запойно смотрю «Острых козырьков» вместо того, чтобы заниматься сАмОрАзВиТиЕм. Танцую с детьми под Фифтисента десять раз в сутки (не спрашивайте). Между приготовить и заказать доставку выбираю сходить в ресторан посреди дня и без повода. Купила набор для вышивания крестиком — хочу картину как в доме у бабули, где я выросла. Не на пенсии, через тысячу лет, а сейчас. Этой весной.
Разговор с клиенткой:
- Я просто ячейка, которая хранит жизнь.
- И яйцеклетки!
- И яйцеклетки…
