Ведьмы бывают мерцающие, почти прозрачные. Руки-веточки. На плечах — конопушки и футболка, которую не жалко. То есть винтаж.
⁃ Я пирог испекла. Давайте к столу.
И никто не знает, что час назад она танцевала здесь с поварёшкой, отражаясь в зеркалах и окнах. Про всю страсть и великолепие женщины лет сорока. Или двадцати. В этих пространствах домашнего шаманства никогда не ясно, в котором году ты находишься посреди припева случайной песни.
А бывают ведьмы — плодородные виолончели. С мягкими бёдрами, на них засыпаешь — как падаешь в наркоз. Или уплываешь лёжа на дне лодки в чёрную ночь, контрабандистом, которого отчаялись ловить, а ему плевать — тут такие волны и такая луна, что никакого берега больше не надо. Просто гладь меня по голове. И отмени этот дурацкий рассвет, ну пожалуйста.
Ведьмы бывают свежие и гладкие. В голоногих сарафанах и с хитрыми глазами. Бывают — с седыми косами и рельефом Уральских гор на щеках.
Бывают ведьмы, которые в любой непонятной ситуации делают татуировку или закрутки с овощами. Покупают себе цветы. Могут накраситься в темноте. Отмыть что угодно — хоть вытяжку над плитой, хоть деньги наркокартеля.
Бывает, что ведьмы тысячу вечеров подряд вяжут под сериал, не глядя на спицы (заговоренные). Но чуть что — бросают дома весь этот блядский тарарам и лезут в горы с палаткой, чтобы пропеть, провыть, прорычать у костра что-то важное — самую суть.
Ведьмы бывают. Бывают. Бывают.
Иначе как вывозить реальность. Нет других вариантов.
